К 150-летию со дня рождения                           

История жизни Нарендранатха Даттха, впоследствии ставшего Вивеканандой, это не просто одна из волн нескончаемого бурления различных жизнеописаний интересных людей.

Свами Вивекананда – Человек сложной и яркой судьбы, совершенный Ученик, подлинный Учитель, истинный Друг и Великий Воин Духа. Свами Вивекананда  является именем, данным при посвящении в санньясу. Свами – «санньясин, монах». Вивека – «духовное распознавание». Ананда – «блаженство и радость». Буквально – «тот, кто блажен в духовном распознавании». Свами Вивекананду часто называют просто Свамиджи.                                

                   СЕМЬЯ И ДЕТСТВО ВИВЕКАНАНДЫ 

Нарендра Натх или просто Нарен, как звали его родные и близкие, появился на свет 12 января 1863 года, в понедельник на восходе солнца в Калькутте. Согласно индийской астрологии, и день, и час рождения Нарена были очень благоприятны. Солнце поворачивалось после зимнего солнцестояния в сторону северного полушария, что во всех мировых традициях рассматривается, как победное воцарение Света.

Именно в этот день в Индии проходит большой праздник Макар Санкранти, знаменующий собой начало нового цикла года, прибавления солнечного света, от которого зависит будущий урожай. По всей стране звучат гимны Великой Богине Матери в образе прекрасной Ганги, которая приняла облик священного животворящего потока и оросила собой всю землю.

Родители Нарена были совершенно счастливы в этот день. Во время беременности каждый понедельник мать Нарена – Бхуванешвари соблюдала молитвенный пост, посвященный Шиве. Однажды ночью Бхуванешвари пригрезилось отчётливое видение: она увидела Шиву в образе ребёнка, который должен стать её сыном.

Мать Нарена была очень образованная, царственно-величавая женщина, в которой сказания индусского эпоса воспитали героический дух.  Её выдали замуж, когда ей было около 10 лет. Бхуванешвари (1841-1911) делила со своим мужем радости и горести трудной семейной жизни с достойно подражания преданностью и самообладанием. В тяжелые времена, наступившие после смерти  её мужа, именно здравый  ум и стойкость Бхуванешвари уберегли семью от распада, так же как её доброта и дух самопожертвования объединяли большое семейство, когда в доме был достаток. Она была поразительно красива, хотя и невысокого роста, но очень статная, с царственной осанкой, которую унаследовал её сын.

                           Мать Вивекананды – Бхуванешвари

От матери у Нарена были прекрасные музыкальные способности, мелодичный голос, поразительная память. Один из учеников Свамиджи, встретивший Бхуванешвари, когда ей было уже много лет, отмечал, какое сильное впечатление произвёл на него её внешний облик, и особенно, прекрасные большие глаза в обрамлении длинных ресниц. Безусловно, Бхуванешвари была необыкновенно сильной личностью, свободной от многих предрассудков, господствовавших в среде индийских женщин того времени. Мать сама учила детей чтению, арифметике, письму уже с раннего детства. От неё дети узнавали древние сказания, эпические поэмы, множество историй из Пуран и Махабхараты. Многие притчи и сказки, которые Нарен слышал от матери в детстве, он пронёс в памяти через всю жизнь. Уже в зрелом возрасте он часто вспоминал эти притчи, используя их в качестве красочных убедительных иллюстраций к глубоким философским беседам. Бхуванешвари брала уроки английского языка, писала стихи, знакомилась с современной литературой, не препятствовала обучению своих юных дочерей в различных школах.

Те, кому выпала честь знать Бхуванешвари в более поздние годы, испытывали глубочайшее удивление, смешанное с восхищением, при виде невысокой, обладающей чувством собственного достоинства женщины. «Она так упорно пыталась скрыть «свои эмоции и гордость» за своего всемирно известного сына и то состояние, когда она разрывалась между неодобрением избранного её сыном жизненного пути и гордостью за славу, которую он снискал», - отмечала сестра Кристина».

Прадед Нарена по отцовской линии был интеллигентом и происходил из среды кшатриев. Он работал в офисе английской адвокатской компании и скопил неплохое состояние, включавшее в себя обширные землевладения. У прадеда было два сына, один из которых Дургапрасад, дедушка Нарена. Он получил хорошее образование, изучал персидский язык и санскрит, женился, вёл дела в адвокатской фирме, и как ожидалось, должен был непременно разбогатеть и приумножить состояние семьи Даттхов. Вопреки всем ожиданиям, Дургапрасад в возрасте 25 лет оставляет жену и недавно родившего сына, чтобы стать странствующим монахом. С тех пор его уже больше не видели.

Впоследствии его выросший сын, отец Нарена, Вишванатх, безуспешно пытался разыскать своего отца. Дедушка Нарена остался непоколебим в исполнении своих монашеских обетов, идя избранным путём до последнего вздоха.

Наследственный дом и культурный центр Свами Вивекананды, 3 улица Гоур Мохан Мукерджи, в Северной Калькутте, музей и культурный центр, где Нарендранатх Датта (Свами Вивекананда) родился и провел свое детство

Вишванатх, отец Свамиджи (1835-1884) стал яркой противоположностью своего религиозного и отрешившегося от всего мирского отца. Это был человек широких взглядов, удивительной веротерпимости и независимого ума. Он получил прекрасное образование и успешно сдал экзамены на звание адвоката. Он был истинным языковедом, знал английский, урду, арабский и персидский языки, равно любил стихи Хафиза и возвышенную философию Нового Завета, изучал европейскую историю, занимался индийской музыкой, имел прекрасный голос. Вишванатх имел обширную и прибыльную адвокатскую практику по всей Северной Индии, жил открыто и широко, занимался благотворительностью и пользовался всеобщим уважением. Ему претили кастовые предрассудки и религиозные догмы.

Это был, действительно, человек своего времени, ставший свидетелем и участником сближения индуистской, исламской и западной культур. Вишванатх имел отменный доход, щедро тратил деньги, за что порой подвергался осуждению со стороны близких и знакомых. Родители Нарендры обладали чуткими сердцами и чувствовали себя несчастными при виде людских страданий. Любой нуждающийся не уходил от них с пустыми руками. В доме всегда пребывали долговременные жильцы, не собиравшиеся покидать своё пристанище.

Вивекананда редко говорил о своём отце, но можно найти трогательное упоминание о нём в одном письме. Вот что он писал: « Я многих потерял, я много страдал, и самая щемящая причина страданий, когда кто-то уходит, что я был недостаточно добр к этому человеку. Когда умер мой отец, я долгие месяцы испытывал душевную боль, что был таким непокорным».

 Существует разного рода поверья о рождении и «истинной природе» Свамиджи. Одно из таких поверий состояло в том, что он был перевоплощением своего деда Дургапрасада. Юный Нарен не раз говорил своим близким и друзьям, что, как и его дед, он также откажется от мирской жизни.  При рождении Нарена астролог предсказал ему монашескую судьбу, поэтому его отец спрятал гороскоп сына и  хранил его под надежным замком. Свами Вивекананда рассказывал, что после смерти отца от наткнулся на этот документ и прочитал в нём, что ему было предопределено странствовать по всему миру.

Уже в детском возрасте в мальчике проявлялись качества необыкновенного бесстрашия и самоотречения, наряду с властностью и душевной простотой.

Однажды когда ему было около шести лет, он в компании с ещё более юным другом отправился на ярмарку, на которой поклоняются Махадэве (Богу Шиве). Когда они, купив несколько фигурок Шивы, возвращались домой с ярмарки, толпа их немного разъединила. Вдруг появилась повозка, мчавшаяся на огромной скорости, и, оглянувшись, Нарен увидел, что для его маленького товарища это был воспрос жизни и смерти. Он мгновенно сунул фигурки Махадэвы под левую руку и ринулся на помощь, не думая о своей безопасности. Схватив его правой рукой, он вытащил малыша почти из-под копыт лошади.

                         Улица в Калькутте. Фото 1865 год

Сохранилась еще одна история о происшествии с Нареном в годы его отрочества. Заслуживает того, чтобы её вспомнить, потому что она содержит одно из первых свидетельств хладнокровного мужества, которое он проявлял всю свою жизнь перед лицом смертельной опасности. Однажды во время прогулки по улицам Калькутты он услышал взволнованные и испуганные крики прохожих и, оглянувшись, увидел лошадь, которая понесла, увлекая за собой экипаж вместе с сидевшей в нём дамой. Ни один не бросился на спасение женщины, никто не мог придумать, что можно сделать, в то время как Нарен смело бросился к обезумевшему от страха животному, остановил его и тем спас жизнь женщины, которой грозила неминуемая смерть.

Вместе с другими школьниками Нарен участвовал в школьных празднествах с исполнением религиозных обрядов, например, они возносили молитвы Богу в образе Матери- Воды. Дети шли вереницей к Ганге с флагами и музыкой, распевая гимны, прославляющие матерь воды. Процессию возглавлял Нарен. Спустя годы Свами Вивекананда оставался сторонником подобных церемоний. Искренность, свобода и чувство святости во всём, которыми такие празднества дышали, были самым существенным для нравственного развития детей, считал он. Они наполняли детей национальными интересами.

На лекции 1900 года в Сан-Франциско он говорил: « В детстве мне кто-то сказал, что Бог наблюдает за всем, и я ложился спать и смотрел на потолок комнаты в ожидании, когда он откроется».

В своей искренности Нарен считал, что в его мыслях не было ничего особенного, и никому ничего не рассказывал об этом. А так же и о том, что каждую ночь перед тем, как закрыть глаза и заснуть, он видел необычайный свет перед глазами. Шри Рамакришна, при первой их встрече спросил Нарена: «Скажи мне, видишь ли ты свет, когда ложишься спать?» На что Нарен, весмьма удивившись, ответил: «А все остальные разве нет?»

                       Изображение Бога Шивы на фоне горы Кайлас

 Вивекананда рассказывал сестре Ниведите, что в детстве у него была твердая уверенность, что он – воплощение Шивы, Владыки Священного Кайласа, который в наказание был сослан на Землю. Маленький Нарен был убеждён, что его обитель – Кайлас, и ему необходимо подобающе себя вести, чтобы путь возращения домой к легендарной вершине не оказался для него закрыт. Когда он становился совершенно неукротимым, мать вела его к водопроводному крану, усаживала под льющейся водой и умоляюще повторяла : «Шива, Шива, Шива.»  Порой в сердцах Бхуванешвари восклицала: «Я молилась Господу Шиве о сыне – чтобы Он родился в моём мальчике- и вместо того, чтобы явиться Самому, Он послал мне одного из своих демонов».                

Надо сказать, что Вивекананда по своим внешним данным имел удивительное сходство с Шивой, каким он представляется в народном сознании и в произведениях изобразительного искусства Индии. Сходство это становилось ещё более отчетливым, когда на нём было одеяние санньясина. Один из близких учеников Свамиджи впоминал, что однажды братья-монахи уговорили Нарена облачиться в отшельническое одеяние Шивы. Покрыли его тело золой, как это было принято у практикующих аскетов, обвили шею четками в три ряда, в левую руку поместили трезубец, один из главных атрибутов Шивы. Ученик Свамиджи Сарат Чандра Чакраварти писал об этом событии: «Несказанная красота такого облика Свамиджи не поддаётся описанию. Все присутствующие признались потом, что у них было ощущение, что перед ними предстал Сам Господь Махадэв в облике молодого аскета»...

                           ЮНОСТЬ И ПОИСКИ  БОГА

Юность  Вивекананды протекала, как у юного князя – любителя искусств эпохи Возрождения. Он был богато одарён телесно и духовно, и всесторонне развивал все свои таланты. Он был красив, как лев, небрежный и порывистый, словно дикий зверь, крепок физически. Сложён как атлет, он достиг совершенства во всех физических упражнениях. Он умел боксировать, плавать, грести, страстно любил лошадей.

Нарен был любимцем молодёжи и судьёй в вопросах вкуса. Он был очень искусен в исполнении торжественных религиозных плясок. У него был прекрасный голос, и его песни впоследствии восхищали Рамакришну. Он изучал в продолжение 4-х или 5 лет вокальную и инструментальную музыку с индусскими и мусульманскими профессорами.

В дальнейшем Нарен пишет музыку и серьезное исследование «Исследование о науке и философии индусской музыки» Повсюду он признаётся музыкальным авторитетом. Музыка остается для него входом в храм, в преддверие Всевышнего.

В университете он выделялся своим блестящим умом, охватывающим с одинаковым увлечением математику, астрономию, философию, языки Индии и Запада. Нарендра читал английских и санскритских поэтов, упивался историческими произведениями Грина и Гиббона. Он восхищался французской революцией и Наполеоном. С детства Вивекананда ежедневно упражнялся, как и большинство индусских детей, в сосредоточении мысли. По ночам он стал размышлять над подражанием Иисусу Христу и над Ведантой. Он любил спорить о философских вопросах. Жажда спорить и дознаваться принесла ему впоследствии прозвище «Вивекананда».

Он искал гармонию в красоте и индогерманской мысли. Этот универсальный человек, словно созданный по канону Леонардо и Альберти, добавил к их духовной власти над жизнью венец религиозной души. Он был Абсолютная чистота! Этот прекрасный юноша, свободный, страстный, которому жизнь предоставляла все блага и наслаждения, наложил на себя обет целомудрия. Не связанный ни с какой сектой, не избрав никакого credo, он чувствует, что чистота души и тела – духовная сила, огонь которой проникает всю жизнь, и если чистота чем-нибудь нарушена, огонь угасает. Сознавая уже свою великую судьбу, но, не зная ещё в каком направлении она его увлечёт, он хочет быть достойным её, хочет осуществить её в жизни.

Многочисленные дары природы и бурные страсти заставили его много лет прожить в душевном смятении до тех пор, пока не определилась его личность. Между 17 и21 годами (1880 - конец 1884) он проходит через ряд умственных кризисов, которые становятся всё острее и внезапно разрешаются успокоением в религии.                          

Примерно в это время в уме молодого Нарендры стал остро возникать вопрос о том, есть ли Бог и возможно ли Его видеть. По этой причине он вступил в Брахмо-самадж, влиятельное религиозное движение того времени, руководимое Кешаб Чандра Сеном. Но приходские молитвы и религиозные песни Самаджа не могли удовлетворить желание Нарендры осознания Бога. Он спрашивал лидеров Брахмо-самадж: видели ли они Бога. Он никогда не получал от них удовлетворительный ответ.

Ему нужно было, как настоящему индусу, для которого жизнь есть первый атрибут, если не сама сущность истины, ему нужно было живое откровение, познание Абсолюта, Бог, превращённый в человека, святой Гуру, который мог бы сказать: « Я видел Его, я прикасался к Нему, и я был Им…»

А между тем его разуму, вскормленному Европой, его критическому уму, унаследованному от отца, противоречило это стремление сердца и чувства. Это было видно по тому, как сильно он вначале сопротивлялся Рамакришне.

Необузданной, цельной натуре молодого Нарена доставляло удовольствие всё ломать… Он присоединился к движению молодых брахманов Бенгалии, стремящихся объединить широкие массы индийского народа без различия каст, рас и верований. Некоторые из них были более суровы в своих нападках на ортодоксальный индуизм, чем христианские миссионеры. Но свободный и живой ум Нарена быстро уловил узость этих критиков. Он не мог согласиться с преклонением индусской мудрости перед плохо усвоенной наукой Запада.

Он заставил себя вести жизнь аскета – жить в тёмной и сырой комнате, спать на полу на одеяле. Ночью Нарен читал и предавался медитации, временами его мучила острая головная боль. Он не мог примирить противоречивые страсти своей натуры.

Таков он был перед встречей с Учителем, который должен был определить его жизнь. В большом городе, где смешивалась Индия и Европа, он обошёл все религиозные авторитеты и вернулся разочарованным.

                                       ВСТРЕЧА С РАМАКРИШНОЙ

Вивекананда впервые встретил Рамакришну в ноябре 1880 года. Нарену было 17 лет, и  он готовился к первому университетскому экзамену. В доме своего друга во время небольшого праздника Нарен спел прекрасный религиозный гимн, где глаза Рамакришны в первый раз заметили его неудовлетворённую душу. Он остановил на ней свой выбор. Рамакришна попросил привести Нарена в Дакшинешвар.

Юноша явился с ватагой ветреных друзей. Он вошёл в сад безразличный ко всему окружающему, словно не видя и не слыша ничего, погружённый в свои мысли. Рамакришна, наблюдавший за ним, попросил его спеть. Нарен послушался: его пение было полно чувства. Учитель,  страстно любивший музыку, впал в экстаз, затем он залился слезами радости и обратился к нему: « Ах! Вы приходите так поздно! Почему Вы были так недобры и заставили меня ждать? Мои уши устали слушать ненужные слова этих людей. О, как томился я желанием влить мой дух того, кто был бы способен принять мои внутренние испытания!»

Он говорил, рыдая, затем, став перед Нарендрой, сказал: «Господин, я знаю, что Вы – древний мудрец Нара, воплощение Нараджаны, родившийся на Земле, чтобы уничтожить страдания человечества».

Итак, едва войдя в экстаз, Рамакришна указал Вивекананде его обязанности социального Служения, которому Вивекананда должен был посвятить всю жизнь, и распознал его роль между «провидцами» Индии.

Нарен задал Рамакришне тот же вопрос, который он задавал другим религиозным лидерам: видел ли он Бога. Рамакришна немедленно ответил: «Да, я видел Бога, подобно тому, как я вижу тебя, только более ясно».

Нарен был поражен и озадачен. Он чувствовал, что слова этого человека были честными и вышли из глубин его опыта. Он начал часто посещать Рамакришну.

                           Рамакришна с учениками

 

Однако Нарен не торопился принять звание ученика. Ему не хотелось быть чьим бы то ни было учеником. Он был поражён непонятной силой Рамакришны. Она притягивала его, как магнит. Он твёрдо решил сохранять свою независимость, ничего не  принимать от Учителя, строго не проконтролировав этого собственным разумом. Вера других без критики вызывала в нём презрение. Он вникал во всё своим критическим умом, он взвешивал каждое слово Рамакришны, единственный из учеников сомневался в его словах. Не чувствуя себя оскорблённым, Рамакришна любил его ещё больше. Учёность Нарена доставляла ему такую радость, что она порою переходила в экстаз.

Нарен прожил с Рамакришной пять лет, сохраняя при этом жилище в Калькутте. Он приходил к Учителю раз или два раза в неделю, и  иногда проводил 4 или 5 дней. Если он отсутствовал неделю, Рамакришна посылал за ним. Дух Учителя мало-помалу овладевал мятежным учеником.

Жестокий бич несчастья внезапно вырвал его из спокойного сомнения, из интеллектуализма роскоши, где ему нравилось пребывать, и столкнула его лицом к лицу с трагической проблемой существования зла.

В начале 1884 года утрата беззаботного и расточительного отца, внезапно унесённого сердечным припадком, привела семью к разорению. Нужно было прокормить шесть или семь ртов. Туча кредиторов. На другой же день Нарен узнал нищету, погоню за работой, эгоистическое безразличие света, и отказ от него друзей. Он рассказал свои горести на страницах, напоминающих мучительную исповедь: « Я умирал с голоду. Босой, я ходил из конторы в контору, и повсюду мне отказывали. Я узнал на опыте, что такое человеческое сочувствие. Это было моё первое соприкосновение с действительной жизнью. Те, кто несколько дней тому назад гордились бы возможностью помочь мне, отворачивались, хотя вполне могли прийти мне на помощь…»

Лето прошло в погоне за заработком. Он нашёл кое-какую переводную работу и работу в конторе стряпчего, но у него всё ещё не было постоянных занятий. И семья никогда не была уверена в завтрашнем дне. Он просил Рамакришну молиться за него и за его близких.

Позднее Вивекананда говорил : «Рамакришна был единственным человеком, поверившим в меня без колебаний. Даже моя мать и мои братья не были к этому способны. Его доверие привело меня к нему навсегда. Он один умел любить».

Кроткий учитель из Бенгалии сломил сопротивление гордой души. Рамакришна не имел более покорного сына, чем великий кшатрия, созданный для того, чтобы повелевать народами. Настолько полным стал их союз, что их тождественность стала осуществлённой.

          Свами Вивекананда в период монашеского странствия

 

Рамакришна ему предсказал: «Ты сделаешь великое дело в мире, ты принесёшь людям духовное познание и облегчишь страдания смиренных и бедных». Он провидел роль, выпавшую на долю Вивекананды, и заставил его взять эту роль на себя.

 

                            ДОСТОЙНЫЙ  УЧЕНИК  ВЕЛИКОГО УЧИТЕЛЯ

Великий ученик, которому предстояло принять духовное наследство Рамакришны и посеять в мире семена его мысли, был и физически, и морально полной его противоположностью. Его атлетическая фигура – противоположность нежному и хрупкому телу Рамакришны. Он высок ростом, широк в плечах, тяжёл и плотен, его мускулистые руки тренированы всеми видами спорта. У него оливковое лицо, полные щёки, высокий лоб, великолепные глаза – большие, тёмные, немного выпуклые, с тяжёлыми веками, очертания которых приводят к классическому сравнению с листом лотоса. Никто не мог устоять перед чарами этого взгляда, который то обволакивал вас своим неотразимым обаянием, то сверкал умом, иронией, вдохновением, то возносился в экстазе, то страстно проникал в глубину сознания и испепелял своим гневом. Всякий, кому приходилось иметь с ним дело, был подавлен его величием. Он был рождён царём.

У него был красивый голос, напоминающий звук виолончели. Низкий и ровный, он наполнял своими звуками зал и все сердца. Овладев слушателями, Вивекананда понижал его до самого тихого piano, глубоко захватывая аудиторию. Чудесный баритон, вибрирующий, как китайский гонг. Никто не мог бы представить его, отодвинутым на второе место. Всюду, где бы он ни был, он был первым.

Напрасно он сам отрекался от этого преклонения, сурово отзывался о себе, принижался – каждый с первого взгляда узнавал в нём вождя, помазанника Всевышнего, человека, отмеченного печатью силы, которая повелевает людьми.

Это слишком мощное тело, слишком обширный ум были полем битвы для всех противоречий бурной души. В нём сражались настоящее и будущее, Восток и Запад, мечта и действие. Он слишком многое знал, слишком многое мог, чтобы удовлетвориться покоем, купленным ценою отказа от своей природы, от части Истины. Борьба и жизнь были для него синонимами. Борьба возобновлялась всю его жизнь. Этому прирождённому воину, этому завоевателю нужно было всё: и мир, и Бог. Всем повелевать. От всего отказаться. Избыток сил, бушевавших в этом теле римского атлета, в этом мозгу императора, требовал власти.

 

 

 

В тот час, когда другие смотрели с беспокойством и недоверием на юношу, в котором боролись юные силы, Учитель возвестил: « Когда-нибудь, когда Нарен войдёт в соприкосновение со страждущими, с несчастными, гордость его нрава смягчится в безграничном участии. Его твёрдая воля в себя будет орудием, которое восстановит утраченное доверие и веру в отчаявшихся сердцах. И независимость его действий, основанная на совершенном господстве над собой, воссияет в глазах других, как проявление истинной свободы «Я».

Эта встреча с человеческим страданием и несчастьем Индии явилась великим ударом по кремнию, который дал искру, зажегшую всю его душу. И ради миссии служения человеку было брошено всё - гордость, честолюбие и любовь, вера, наука и деятельность, все силы, все желания, всё слилось в едином пламени: «В Религии, которая даёт нам веру в себя и уважение других, власть кормить голодных, побеждать несчастье, облегчить участь масс. Если вы хотите обрести Бога, служите человеку!»

Но это сознание своей миссии явилось и овладело Вивеканандой лишь после многих лет непосредственного опыта, когда он увидел своими глазами, ощутил своими руками несчастное тело человечества своей матери - Индии, в её трагической наготе.

 

                                     ИНДИЙСКИЙ  СТРАННИК.

После ухода Рамакришны была основана новая община учеников. Первые месяцы, первый год были посвящены взаимной подготовке учеников. Никто из них не был склонен проповедовать людям. Они чувствовали потребность сосредоточиться на стремлении к мистическому познанию Бога. Нарен же, у которого всё, даже мечта, было действием, не мог вынести этого оцепенения в зыбучих песках дум… Превосходство его дарований и знаний уже сразу предрешало его руководство над его товарищами. Последнее слово Учителя, прежде чем он ушёл от них , было обращено к Нарену: «Позаботься об этих юношах!»

 

                       Вивекананда с монахами Общины Рамакришны

 

Нарен решительно взял в руки управление этой молодой школой и не позволял своим ученикам предаваться праздности в размышлениях о Боге.

Но индусскому монаху несвойственно оставаться на одном месте, они хранят в крови стремление бродить по вселенной без определённого места жительства, без привязанностей, везде свободными и везде чужими. С самого основания школы их группа никогда не собиралась вся полностью. Нарен, стремившийся сохранить целостность общины, сам терзался тем же желанием вырваться. Наконец священное безумие скитания переполнило его через край: желание, сдерживаемое пять лет, прорвало плотины. В 1891 году один, без спутника с посохом и чашей, как неведомый нищий, он растворился на целые годы в безбрежной Индии.

Великое двухлетнее странствие по Индии, а затем трёхлетнее путешествие вокруг света явилось откликом на потребность его натуры: в независимости и в служении. В его жизни не было ни одного часа, когда бы он не соприкасался с горестями и желаниями, злоупотреблениями и нищетой, всей лихорадочной жизнью бедных и богатых. Он разделял их существование, и великая книга жизни открывала ему то, чего не могут дать книги всех библиотек. Он был не только на одре бедняка. Он одинаково пристально изучал науку пандитов и проблемы городского и сельского хозяйства, управляющие жизнью народов.

Он учил и учился. И шаг за шагом делался Совестью Индии, её Единством, её Судьбами. Они воплощались в нём. И мир увидел их в Вивекананде. Он нёс им взаимное понимание: вольнодумцам, влюблённым в абстракцию – уважение к образам, к богам – идолам; юношам – обязанность изучать великие книги прошлого, Веды. Пураны, дрвние летописи, и тем более свой народ в настоящем; всем – религиозную любовь в матери-Индии и неудержимое стремление посвятить себя её освобождению.

Он брал не меньше, чем давал. В Гималаях он жил среди племён тибетцев, допускающих многомужество. В других местах он жил среди подонков воровского мира и увидел среди воров на большой дороге грешников, которые могут стать святыми. Всюду он разделял лишения и унижения угнетённых классов. В Центральной Индии он жил в семье метельщиков – париев. Он открыл сокровище души этих простолюдинов, которых общество попирает ногами; их нищета привела его в отчаяние. Узнав из газет, что в Калькутте люди умирали от голода, он рыдал: «О, моя страна! О, моя страна! Что сделали мы, мы, так называемые «божьи люди», что сделали мы для масс?» Он требовал от богатых, от министров и князей: «Неужели никто из вас не отдаст свою жизнь любви к ближним?!»

 

 

В это время страдания Индии занимали все его мысли, не оставляя  места для иных забот. Он посвящает жизнь страдающим массам. Но как им помочь? Он обращает взор к океану, за моря. Нужно обратиться ко всему миру. Весь мир нуждается в Индии. Спасение Индии, смерть Индии будет и его судьбой.

Впервые он подумал об этом в конце 1891 года. В 1982 году он услышал о Парламенте религий, который должен был собраться в Чикаго, и ему пришла мысль принять в нём участие. Он просит благословение у «Святой Матери» ( вдовы Рамакришны) на дальнее путешествие. Она посылает ему благословение Рамакришны, переданное ей во сне для любимого ученика.

 

                          ВЫСТУПЛЕНИЕ  В ПАРЛАМЕНТЕ   РЕЛИГИЙ

Вивекананда отплывает из Бомбея 31 мая 1893 года, проезжает через Цейлон, Сингапур, Гонконг. Оттуда совершает поездку в Кантон и Нагасаки, а затем в Йокогаму, осмотрев Осаку, Киото и Токио. Везде его внимание привлекает то, что религия древней Индии  озаряет государства Дальнего Востока в духовном единстве Азии. При посещении китайских храмов он был поражён, увидев там санскритские рукописи, написанные бенгальским алфавитом. В Японии он увидел мантры, написанные на санскритском и древнебенгальском языках. Из Йокогамы он едет в Ванкувер и после переезда оказывается в Чикаго. Двенадцать дней он поглощает жадными глазами этот новый мир. Вивекакнда узнаёт, что Парламент религий открывается после 10 сентября, и что срок записей делегатов уже прошёл, а у него нет никаких полномочий. Он – незнакомец, не представляет никакой общины. Вивекананда телеграфирует в Мадрас, чтобы какое-нибудь официальное религиозное общество оказало ему поддержку. Но официальные общества не прощают независимым умам.

Но Судьба всегда помогает тем, что умеет ей помогать. Человек, подобный Вивекананде, не может нигде пройти незамеченным. Он околдовывает всех. В вагоне бостонского поезда его вид, его ответы поражают пассажирку, богатую даму из Массачусетса. Она его расспрашивает, заинтересовывается им, приглашает его к себе в дом, знакомит с эллинистом Д.Г.Райтом, и тот, поражённый с первой же встречи одарённостью молодого индуса, предоставляет себя в его распоряжение и настаивает на том, чтобы Вивекананда представлял индуизм в Парламенте религий.  Райтон даёт ему рекомендательное письмо в комиссию. Всё улаживается.

.

             ^{Свами Вивекананда. Чикаго, 1893 г.}

Всё это хорошо известно, как известно и то, что произошло в зале Парламента Религий, когда Вивекананда решился наконец произнести первые слова своего обращения. С точностью до минуты знаем мы теперь, когда начался отсчет действительного диалога между Востоком и Западом.

Его путь на эту сцену драматизирован калейдоскопом случайностей — потерян адрес оргкомитета, его плохо понимают прохожие, у которых он пытается спросить дорогу, его гонят от дверей, в которые он стучится, ибо принимают за негра; все кончается тем, что последнюю ночь перед открытием Парламента он проводит в пустом товарном вагоне на станции и лишь по чистой случайности попадает вовремя на открытие Парламента

В понедельник 11 сентября 1893 года открылось заседание Парламента. Там были представители Востока, Анни Безант от Теософского Общества. И в этой красочной толпе епископов, ксендзов, священников, лам, раввинов, всех тех, кого многомиллионное население планеты признало своими учителями и наставниками — никому не известный странствующий монах из Индии, никогда не выступавший на столь многолюдных собраниях. Ему несколько раз предлагают выйти на трибуну, но нужно время, чтобы преодолеть себя, ощутить всю ответственность и обратиться к собравшимся.

После бесцветных, холодных рассуждений других докладчиков, он зажёг души слушателей. Едва он произнёс простые слова: «Мои американские сестры и братья!», - как сотни людей поднялись со своих мест, приветствуя его. Он был первым, кто, сам того не зная, нарушил формализм, царивший в конгрессе, и заговорил с массами тем языком, которого они ждали.

 Когда восстановилась тишина, он приветствовал самую молодую нацию от имени самого старого монашеского ордена – ведического ордена санньясинов. Он представил индуизм, как мать всех религий, которая преподала людям двойную заповедь: « Примите, поймите друг друга!».

Он, он один говорил о Боге, их всех объединяя во вселенском Существе. Дыхание Рамакришны опрокинуло все границы, исходя из уст его великого ученика. Парламент религий устроил ему овацию.

                                   Речь Вивекананды

Чикаго, 11 сентября 1893 года

Мои американские Сестры и братья ! Сердце мое переполняется неска­занной радостью в ответ на теплый и сердечный прием, который вы оказали нам.

Я благодарю вас от имени самого древнего монашеского ордена на земле.

Я благодарю вас от имени матери религий.

Я благодарю вас от имени миллионов и миллионов — народа Индии, всех сословий и сект.

Моя особая благодарность ораторам, которые, ссылаясь на делегатов с Востока, говорили вам, что именно эти люди из далеких стран имеют право и честь принести разным народам идею веро­терпимости. Я горжусь тем, что принадлежу к религии, которая дала миру уроки веротерпимости и универсальной приемлемости. Мы верим не только в универсальную веротерпимость, но мы принимаем все религии как истинные. Я горжусь тем, что принад­лежу к нации, которая давала убежище всем преследуемым религиям и народам на земле. Я горжусь тем, что могу сказать вам — мы заключили в свое сердце чистейший остаток израильтян, которые пришли в Южную Индию и нашли прибежище у нас в те самые годы, когда Римская тирания вдребезги громила их священные храмы. Я горжусь тем, что принадлежу к религии, которая дала убежище и до сих пор лелеет остаток величественной нации зороастрийцев. Я процитирую вам, братья, несколько строк, из гимна, который я помню с самого раннего детства, и который каждый день повторяют миллионы человеческих существ:

Как различные реки, берущие свои истоки

В различных местах,

Смешивают свои воды

В море,

Так, о  Господи,

Различные пути, которые избирают люди,

Извилистые они или прямые,

Все равно все они ведут к Тебе.

Настоящий съезд, который является одной из самых вели­чественных ассамблей, когда-либо бывших, заключает в себе вос­становление декларации к миру, проповедуемой прекрасной докт­риной Гиты:

Кто бы, через какие бы формы поклонения ни приходил ко Мне,

Я приближусь к нему.

Все пути, на  которых люди борются,  чтобы достичь Меня,

В конце концов приводят ко Мне.

Сектантство, изуверство и их ужасное порождение фанатизм давно уже владеют нашей прекрасной землей. Они наполнили землю насилием, снова и снова пропитывая ее кровью, разрушая цивилизацию и обрекая целые нации на отчаяние. Не будь прино­шений этим ужасным демонам, человеческое общество было бы куда более развитым, чем сейчас.

Но их время прошло, и я горячо надеюсь, что колокол, который прозвучал сегодняшним утром в честь этого съезда, станет похо­ронным звоном по всякому фанатизму, по всякому преследованию мечом или пером, по всяким немилосердным чувствам между людьми, направляющими свой путь к одной и той же цели.

                                                           *          *         *

^{Институт Искусства в Чикаго, где заседал Всемирный Парламент Религий}

Очевидцы рассказывают взахлеб о том невероятном, почти истерическом экстазе, в который впали собравшиеся в огромном зале при первых же словах Вивекананды. Люди рвались к сцене, шли по скамейкам, почтенные леди тянули руки, чтобы коснуться оранжевого одеяния никому дотоле не известного Свами. Аплодисменты сопровождали каждое его слово. Слезы текли по щекам, и все стоя приветствовали его краткую речь. Наутро он проснулся знаменитым, все газеты Америки писали о нем, и как бы ни складывалось потом отношение к нему клерикальных кругов или средств массовой информации, он никогда уже не уходил в тень безвестности

В следующие дни Вивекананда выступал 10 или 12 раз. И каждый раз он повторял с новыми доводами своё положение о вселенской религии, объединяющей всё credo человеческого духа от рабского фетишизма дикаря до наиболее широких представлений о Творце… и «Нет иного догмата, кроме божества, начертанного в человеке, и способности последнего бесконечно развиваться… Взаимопомощь, а не борьба, взаимное проникновение, а не разрушение» т.д.

                                     ПУТЕШЕСТВИЕ ПО АМЕРИКЕ

Впечатление, произведённое этими словами, было громадно. Через голову официальных представителей Парламента они были обращены ко всем и всколыхнули общественное мнение. Слава Вивекананды внезапно воссияла, и это послужило на пользу всей Индии. Американская пресса признавала это: «Он, без всякого сомнения, самая крупная фигура в Парламенте религий. Мы чувствовали, слушая его, как нелепо посылать миссионеров  эту просвещенную страну».

Чтобы избавиться от опеки своих богатых покровителей, он принял предложение одного лекционного бюро совершить поездку по США: Восток и средний Запад, Чикаго, Айова, Детройт, Бостон, Кембридж, Балтимор, Вашингтон, Нью-Йорк и т.д. Но если они думали, что он по примеру других лекторов будет срывать аплодисменты и доллары, то их скоро постигло разочарование.

Первое впечатления  изумления и восторга перед мощью молодой республики рассеялось. Вивекананда почти сразу же наткнулся на грубость, бесчеловечность, умственную ограниченность, узкий фанатизм, колоссальное невежество, на подавляющую наивную и самоуверенную неспособность понять всё то, что думает, что верует, что живёт иначе, чем избранный народ рода человеческого.

Он клеймил пороки и преступления западной цивилизации, присущие ей черты насилия, хищничества, разрушения. Особенно беспощаден он был к ложному христианству, к религиозной лжи.

                          На одном из выступлений Вивекананды

За ним по пятам стали ходить толпы «клерджименов»(англиканских священников), преследовавших его своими нападками и обвинениями, доходя до того, что распространяли в Америке и Индии гнусную клевету о его жизни и нравственности.

Но в то же время  они привлекли к нему со всех сторон избранный круг защитников и почитателей, из которых образовалась группа наиболее активных работников в его деле освобождения Индии.

Перед взором Вивекананды открывается задача двоякого рода: распространить в Индии деньги и блага, приобретённые западной культурой; и распространить  на Западе духовные сокровища Индии.

Он оценил не только материальные блага Запада. Он оценил блага социальные, блага моральные. Он был полон восхищения перед кажущимся равенством, при виде миллиардера и женщины из простого народа, сидящих рядом в одном трамвае. И тем болезненнее он чувствовал неравенство в кастах Индии.

Он преклонялся также перед высоким интеллектуальным уровнем многих женщин в Америке и благородным употреблением ими своей свободы. Он противопоставил их эмансипацию затворничеству женщин в Индии. У него не было никакого расового самолюбия, которое мешало бы признать превосходство Запада по стольким пунктам, ему хотелось извлечь из него пользу для своего народа.

                 ПОДВИЖНИЧЕСКАЯ  ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ  НА  ЗАПАДЕ

Он предпринял в Америке ряд апостольских путешествий, чтобы посеять на обширных пространствах нетронутых душ семена ведантического учения и пролить дождь любви Рамакришны.

В Дейтройте, где он пробыл в 1894 году шесть недель, Вивекананда сбросил иго связывающего его договора. Он умолял друзей избавить его от контракта. Там же он встретил ту, кому из всех западных учеников предстояло стать наиболее близкой ему по духу. Это мисс Маргарита Нобль.

                             

   Маргарита Нобль (Сестра Ниведита)

С тех пор он путешествовал один из города в город по приглашению того или иного общества, читая по 12 и даже 14 лекций в неделю. В течение года он посетил все важнейшие города атлантического побережья до самой Миссисипи.

До июня 1895 года он закончил редакцию своего знаменитого трактата о Раджа-Йоге, которому предстояло привлечь внимание  американских физиологов и позднее поразить Л.Н.Толстого.

Для ведантических занятий собралось  человек 12 избранных учеников. Он начал свои лекции 19 июня чтением Евангелия от Иоанна. И в течение семи недель он не только излагал священные книги Индии, но прилагал усилия к тому, чтобы пробудить героические силы в душах, отдавшихся в  его руки. «Свобода», «мужество», целомудрие», «грех» - таковы были темы его бесед. Он говорил также: «Если я могу в своей жизни помогу хоть одному человеку достигнуть свободы, мои труды не потрачены даром. Ядро космизма в каждой личности».  Ибо, как он говорил, «один человек вмещает для него всю Вселенную».

Его пребывание в США, прерванное с сентября по ноябрь 1895 года путешествием в Англию, возобновилось зимой и продлилось до половины апреля 1896 года. Ввивекананда продолжал здесь преподавание ведантизма в двух сериях лекций  в Нью-Йорке Одну в декабре 1895 года о Карма Йоге, изложение их считается его шедевром, другую - в феврале 1896г. о Бхакти Йоге ( пути Любви).

Вивекананда говорил для различных кругов Нью-Йорке, в Бостоне, в Дейтройте, для народной аудитории, в «Метафизическом Обществе», в «Этническом Обществе» в Бруклине, или для студентом и профессоров философии  Гарвардского  Университета. В Гарварде ему предложили кафедру восточной философии, в Колумбии – кафедру санскрита. В Нью-Йорке он организовал общество «Vedanta Cjsiety», которое должно было стать центром ведантического движения в Америке.

Его лозунгом было: «Терпимость и религиозный универсализм!» Три года путешествий по Новому Свету, постоянное соприкосновение с мыслью и верой Запада помогли созреть его идеалу вселенской религии. Речь шла о том, говорил Вивекананда, что бы перевести индийскую мысль на европейский язык, « сделать из сухой философии, из мифологии, из странной психологии религию лёгкую, простую, доступную и в то же время удовлетворяющую требованиям наиболее возвышенных умов».

Вивекананда трижды побывал в Англии. Впечатление от Англии было у него ещё более глубже, ещё неожиданнее, чем от Америки. Там он встречался с высокообразованными людьми, такими, как профессор Райт, философ Вильям Джеймс и великий электрофизик Николай Тесла, проявивший к нему дружеский интерес.

            Вивекананда и Никола Тесла (сидит крайний справа)

 

В Европе Вивекананде предстояло померяться силами с такими авторитетами идеологии, как Макс Мюллер и Пауль Дейссен.

«Эта Британская империя со всеми её недостатками – самая  мощная машина для распространения идей, которая когда-либо существовала. Я  собираюсь поместить свои идеи в центр этой машины, и они распространятся по всему миру»,- говорил Вивекананда.

Успех последовал сразу же. Общая пресса выражала полное восхищение. Нравственный облик Вивекананды сравнивали с величайшими религиозными явлениями, не только с его индийскими предшественниками –Рам Мохан Роем и Кешабом, - но с Буддой и Христом. Он был принят с почетом в аристократических кругах, и даже главы церквей выражали ему свою симпатию.

Во время второго пребывания в Англии Вивекананда открыл регулярные курсы ведантической науки, которую он назвал йогой разума  – Джнана Йога. Далее он прочёл ряд лекций в картинной галерее в Пикадилли, в Принцесс-Холле, в клубах, обществах, в ложе Анни Безант, в чайных кружках.

Но начинала отягощать его накопившаяся усталость. Он устал от мира и от служения делам. Вивекананда стремился к великому покою. Болезнь, которая как червь, точила его телесную оболочку, отдаляла его от жизни.

«Я начал дело, пусть другие завершают его! Чтобы пустить его в ход, я вынужден был замарать себя деньгами, имуществом. (Он разделял по отношению к деньгам физическое отвращение, которое проявлял Рамакришна.) Теперь моя часть работы сделана. Эти дела надоели мне! Я готовлюсь уйти, чтобы уже не возвращаться в этот ад, в мир!», - говорил Вивекананда.

Преданные друзья, следившие за ним, увлекли его ещё раз в путешествие для отдыха в Швейцарию.  Вивекананда провёл там большую часть лета 1896 года и, по–видимому, поправился, наслаждаясь воздухом, снегом, потоками, горами, которые напоминали ему Гималаи.

В глубине Альп, между Монбланом и Сен-Бернаром у него впервые зародилась мысль основать в Гималаях монастырь, где бы объединились ученики Запада и Востока. Она стала задачей его жизни.

                            Вивекананда. Лондон 1896г.

Вивекананда ещё два месяца провёл в Англии, читая новый цикл о Веданте, об индийской теории Майи и об Адвайте. Но его пребывание в Европе подходило к концу. Голос Индии призывал его. Вивекананду охватила тоска по Родине. Он выехал из Англии 16 декабря 1896 года, проехал через Лувр, Калэ, Мон-Сени, и закончил своё посещение Европы кратко временным путешествием по Италии, поклонился в Милане «Тайной Вечере» Леонардо да Винчи. Особенно взволновал его Рим.

                        ТРИУМФАЛЬНОЕ  ВОЗВРАЩЕНИЕ  В  ИНДИЮ.

Успех Вивекананды в Парламенте Религий не скоро дошёл до Индии. Но когда стало об этом известно, это вызвало взрыв радости и национальной гордости. Новость распространилась по всей стране.

«Впереди великие дела… Не бойтесь, дети мои! Мужайтесь…», - призывал своих соратников Вивекананда, - « Я возвращаюсь в Индию и попытаюсь поставить на ноги то, что должно быть. Работайте, честные сердца, Господь за вами…»

Он объявил, что собирается основать два главных отделения: в Мадрасе и в Калькутте, потом ещё в Бомбее и Аллахабаде. Вокруг одного центра он собрался организовать вместе со своими братьями и помощниками с Запада Миссию вселенской Любви и Помощи, которая, служа Индии и всему миру, должна была завоевать их.

Возвращаясь, Вивекананда рассчитывал найти своё воинство, готовых встретить его. Но он никогда не ожидал, чтобы вся нация, все народы Индии поднялись в ожидании парохода, который привозил обратно их героя, победителя Запада.

В больших городах образовались комитеты из всех классов общества для организации его встречи, строились триумфальные арки, украшались улицы и дома. Возбуждение было так сильно, что многие не в состоянии были ждать, они бросились на юг Индии, к Цейлонской пристани, чтобы первыми его приветствовать. Когда Вивекананда приехал 15 января 1897 года, грандиозный шум приветствий поднялся из человеческого муравейника.

Множество народа бросилось, чтобы коснуться его ног. Организовалась процессия со знаменосцами во главе. Перед Вивеканандой бросали цветы, его кропили розовой водой или святой, взятой из Ганга. У порогов домов курился ладан. Сотни посетителей, богатых и бедных несли ему свои дары.

            Встреча Вивекананды в Калькутте 27 февраля 1987г.

 

И Вивекананда ещё раз пересёк всю Индию с юга на север, как в те дни, когда он просил подаяние на дорогах, но теперь дорогой триумфатора, сопровождаемый восторженными толпами. Гремели пушки, и в экзотических шествиях, где выступали слоны и верблюды, хоры пели победу Иуды Маккавея. ( Хоры Генделя).

Он был человеком, которому не свойственно было бежать от триумфа, также как и от боя. Он приписывал всю честь не себе, а своей идее. Всю дорогу он расточал во все стороны свои слова в ряде прекрасных речей, самых прекрасных, самых героических, какие когда-либо слышала Индия, и вся Индия дрогнула, услышав их.

       Освободившись от триумфов в Мадрасе и Калькутте, Вивекананда поспешил снова заняться своим монастырём близ святилища Рамакришны. Он лихорадочно стремился к тому, чтобы система и план были установлены как можно скорее и навсегда. Ему нельзя было терять ни одного дня. Сверхчеловеческое расходование сил, которое понадобилось ему в первые месяцы по возвращению в Индию, вызвало резкий рецидив его болезни. Вивекананда был вынужден дважды удалиться в горы, чтобы отдохнуть. В это же время у него хватило сил основать новый монашеский Орден –Миссию Рамакришны и разработать новые положения для него, которые заключались в следующем:

1. Основывается Ассоциация под именем «Рамакришна Миссион»

2. Её цель – проповедование Истины для блага человечества.

3. Её обязанности – направлять в соответствующем духе активные силы этого движения, начатого Рамакришной, для установления братства между приверженцами различных религий, помня, что все они – лишь различные формы единой, вечной Религии.

4. Её методы действия:

- приготовлять людей к преподаванию знаний и наук, могущих служить к  увеличению материального и духовного благосостояния масс;

- поощрять искусства и ремёсла и оказывать поддержку;

-  внедрять и распространять в массах ведантические и иные религиозные идеи в том виде, как они были разъяснены в жизни Рамакришны.

5. У Миссии  будут две отрасли деятельности: одна – индийская, другая – заграничная. Она будет посылать членов Ордена за пределы Индии, чтобы там основывать духовные центры и чтобы создать атмосферу взаимопомощи и взаимного расположения между Индией и другими странами.

6. Так  как цели идеалы Миссии чисто духовные и гуманитарные, она не будет и не должна иметь никакой связи с политикой.

 

 

Настоящей целью Вивекананды было благо масс. Он желал бы, «чтобы каждый человек брал к себе домой каждый день одного, шесть или двенадцать слепых, больных, голодных, чтобы накормить их, ухаживать за ними, воздавать им то же поклонение, как Шиве и Вишну в храмах». В то же время он остерегался внести сюда в каком бы ни было замаскированном виде сентиментальность, которую он преследовал всюду. «Я не прислужник Рамакришны, или кого бы то ни было другого! Я служитель того, кто служит и помогает другим, не заботясь о своих собственных Бхакти и Мукти!» (Мукти или Мокша – освобождение).

Обращаясь к одному из своих монахов, он с раздражением сказал : « Чего ради нужно вам размышлять и предаваться медитации целыми часами!? Достаточно, если вы можете сосредоточить свой ум на пять минут или даже на одну минуту в день. Остальное же время вы должны работать для общего блага!»

Вивекананда сам спроектировал Эмблему Ордена Рамакришны, которая является уникальным произведением искусства.

«Подернутую рябью поверхность озера освещают лучи восходящего солнца, в этих лучах ясно видны цветок лотоса и белый лебедь, картину в целом завершают обрамляющие ее контуры гигантского змея. Лебедь в центре - символ "высшего Я".

Все остальные элементы символизируют различные виды йоги: подернутые рябью воды озера - карма-йогу (йогу действия), лотос - бхакти-йогу (йогу любви), восходящее солнце - джняна-йогу (йогу знания) и, наконец, гигантский змей - раджа-йогу ("царственную йогу" Патанджали).

 

   МИССИОНЕРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОРДЕНА  РАМАКРИШНЫ

Великодушная страсть  сердца Вивекананды передалась и его братьям-ученикам. Все они посвятили себя многообразным формам служения человечеству, которые он им указывал.

В течение 4-х или 5ти летних месяцев 1897 года  его близкий друг Абхедананда с помощью двух учеников, посланных ему Вивеканандой, кормил и лечил от малярии сотни бедняков в округе Муришдабад в Бенгалии. Он собирал покинутых детей и основал в Могуле приют, затем ряд других. В 1899г он, наряду с ремёслами: тканьём, шитьём, плотничьим делом, шелководством,  - обучал их чтению, письму, арифметике и английскому языку.

                  

                                     Свами Абхедананда

В том же 1897 году другой ученик Триганутита открывает пункт помощи голодающим. За два месяца он оказывает помощь 84 деревням. Другие подобные центры открываются в Дакшинешваре и Калькутте.

В следующем 1898 году можно было видеть мобилизацию Миссии Рамакришны целиком на борьбу с чумой, разразившуюся в Калькутте. Вивекананда, больной, поспешно вернулся с Гималаев, чтобы руководить помощью. Денег не хватало. Все имевшиеся средства были только что потрачены на покупку участка для  постройки нового монастыря.

Был арендован обширный участок, на нём были устроены санитарные бараки, в которых соблюдались одновременно и правила гигиены, и индусские религиозные предписания. Появились в большом числе добровольные помощники. Вивекананда руководил ими и велел чистить улицы и дома. Помощь, оказанная Миссией, сделал её имя очень популярным в Калькутте.

В 1899 году чума возобновилась; и работа Миссии шла энергично. Вивекананда ходил в лачуги, чтобы ободрить работавших. Вивекананда созвал студентов на митинг , где напомнил об их обязанности во время стихийных бедствий. Они организовались в отряды, чтобы инспектировать беднейшие дома, раздавать брошюры по гигиене и подавать пример работой на свалках.

Миссия приняла также священный обычай справлять в годовщину Рамакришны праздник бедных, тысячи которых и сейчас кормятся в этот день во всех центрах Ордена.

                     Миссия Рамакришны в Белуре. Калькутта

Так возник в Индии новый дух солидарности и братского общения между всеми классами народа.

Параллельно этому делу общественной взаимопомощи организовалось дело ведантического воспитания и проповеди. Вивекананда желал, чтобы Индия имела «исламское тело и ведантический дух». В 1897 году в Мадрасе и его окрестностях открылось 11 таких школ, где одновременно велось дело просвещения и помощи голодающим.

В то же время он работает над перестройкой индусского ума, распространяя подлинное санскритское знание, стараясь слить его с наукой Запада, преобразуя индийские университеты, которые должны давать не дипломированных чиновников, а людей.

 Вивекананда использовал всякое облегчение от болезни, чтобы удесятерить свои усилия. Весь 1898 год был посвящен организации новых ячеек, основанию газет и журналов, которые являлись интеллектуальными органами Ордена и его орудием по воспитанию Индии. В том же году были приняты Вивеканандой его западные ученики. Они прибыли на его зов: мисс Маргарет Нобль в конце января, чтобы вместе с другими западными женщинами создать образцовые институты для воспитания индийских женщин. В марте Маргарет Нобль приняла обет Брахмачарья и имя Ниведиты («посвященная»).

В 1898 году Вивекананда предпринял в конце июля вместе с Ниведитой большое паломничество в ледяное ущелье западных Гималаев. Они присоединились к толпе из двух-трёх тысяч паломников. И Ниведита была свидетельницей внезапной перемены, произошедшей в её учителе. Второго августа в  день годового праздника они подошли к огромной пещере,  в глубине которой возвышался большой, изваянный изо льда Шива. Каждый должен был войти в пещеру нагим, с телом, посыпанным пеплом. Оставшись позади всех паломников и дрожа от волнения, Вивекананда вошёл, близкий к обмороку; и там ему, простертому в темноте,  было видение… Ему явился Шива.

 Свами Вивекананда с Ниведитой и западными сестрами

Он никогда не хотел рассказать о том, что он видел и слышал… Но впечатление, произведенное видением, было таково, что он едва не умер. Когда он вышел из грота, у него оказалось кровоизлияние в левом глазу и расширение сердца, от которого ему не суждено было оправиться. С тех пор целые недели он говорит лишь о Шиве, он видит Шиву везде, он проникнут им: Гималаи в снегу – это Шива на своём троне.

Месяцем позже им, в свою очередь, овладевает Мать-Кали… Она присутствует всюду, Божественное Материнство. Он поклоняется ей даже в лице четырехлетней девочки. Но она проявляется перед ним не только в этом умиротворенном виде. Его интенсивное размышление приводит его к постижению темного лика символа. Ночью, в лихорадке он ощупью пишет свою знаменитую поэму «Кали-Мать» и падает в изнеможении. Он был одержим ею несколько месяцев. Он не слышал иного голоса, кроме голоса Матери.

Это отразилось на его здоровье. Ещё с юности, с  17-18 лет Вивекананда страдал диабетом, от которого он и умер, не дожив до сорока лет. В Индии он также страдал от сильных припадков малярии, во время странствий он чуть не умер от дифтерита. Все эти годы он злоупотреблял своими силами, плохо питался, на его состоянии сказалось и переутомление в Америке…

Когда Вивекананда вернулся, его монахи были испуганы происшедшей с ним переменой. Он признавал, что причиной было интенсивное пламя аскезы. «С тех пор Шива вошёл в мой мозг и не хочет более покидать его», - сказал Вивекананда Ниведите. Его братья- монахи сохранили глубокое убеждение в его тождественности с Рамакришной.

Вивекананда возвратился в монастырь, в новый матх Белура, который освящает 9 декабря 1898 года, а несколькими днями ранее 12 ноября в день праздника Матери открылась школа для девочек, под руководством Ниведиты.

Несмотря на болезнь, на удушающие приступы астмы, после которых он выходил с лицом, синим, как у утопленника, он энергично организует Миссию с помощью Сарадананды. Там обучают санскриту, восточной и западной философии, ручному труду и размышлению. Вивекананда сам подаёт пример: после уроков метафизики копает сад, роет колодец, месит хлеб. Он – живой гимн труду. И никакой иерархии между формами труда. Всякий труд, полезный людям – благороден. «Только тот может быть великим начальником, кто умеет повиноваться ради общего блага…»

«Будьте же храбрыми! Храбрость – высшая добродетель. Дерзайте говорить правду, всю целиком, во всех случаях, всем без различия, без двусмысленности, без страха, без компромисса! И не заботьтесь о богатых, о великих! Вам нечего делать с богатыми. Услуживать им, заискивать перед ними – это поведение публичной женщины. Ваш долг- быть с бедными. Любите их,  служите им радостно, жертвуйте собою»!

 «Если вы будете искать своего спасения, вы пойдёте в ад. Нужно искать спасения других.  И даже если вы должны будет пойти в ад, трудясь для других, это лучше, чем достигнуть неба, ища своего спасения… Рамакришна пришёл принести свою жизнь миру. Я тоже хочу пожертвовать своею жизнью. И вы, все вы должны делать то же. И все наши жертвы – лишь начало. Из пролитой нами крови вырастут гиганты, героические работники, которые перевернут мир…»

Он чувствовал, что умирает.

                           ВТОРОЕ  ПУТЕШЕСТВИЕ  НА  ЗАПАД

Вивекананда предпринял второе путешествие на Запад, чтобы ознакомиться с учреждениями, которые были им основаны, и чтобы оживить их пламя. Он отправился 2 июня 1899 года из Калькутты через Мадрас, Коломбо, Аден, Неаполь, Марсель. 31 июля он был в Лондоне, и 16 августа он выезжает из Глазго в Нью-Йорк. Вивекананда остаётся в Соединенных Штатах до 24 июля 1900 года, живя, преимущественно,  в Калифорнии. С 1 августа по 24 октября он живёт во Франции, в Париже и Бретани, затем через Вену, Балканы, Грецию и Египет он возвращается в Индию, куда прибыл в начале декабря 1900года.

    Свами Вивекананда среди своих западных последователей

Когда он вернулся в Индию, он казался  почти отрешённым от жизни и разочарованным в силе: на это раз он под маской увидел жестокое лицо западного империализма и полные ненависти глаза его хищных птиц. Ему пришлось признать, что при первом своём путешествии он видел единственную мощь, организованность и внешнюю демократичность Америки и Европы. Теперь он видел дух наживы, алчность, божество – деньги и его грандиозные ухищрения, его бешеную борьбу за господство. Он скажет Ниведите:

« Социальная жизнь Запада напоминает взрывы смеха, но под ними скрывается стон. Взрывы смеха переходит в рыдание. Живость, легкомыслие – лишь на поверхности. На деле душа Запада полна величайшего трагизма. Здесь ( в Индии) внешность грустна и меланхолична, но под нею беззаботность и веселье».

Европа его отталкивает и утомляет. Он чутьём предвидит войну, слышит е6ё особый запах. «Европа накануне вулкана. Если огонь не будет потушен потоком духовности, она взлетит на воздух». После Парижа ни один город не интересует его.. Относительно Австрии он мимоходом обронил следующие замечательные слова; он сказал, что если «Турция – больной человек, то она – больная женщина Европы». «Европа, - говорит он, - обширный военный лагерь».

 Каким образом ему явилось это пророческое прозрение? Когда и как, в то время, как взор его падал лишь на кору дерева, он обнаружил червя, точившего сердцевину Запада в его полном блеске, приближающееся чудовище дней ненависти и агонии, лет войны и революции? Мы этого не знаем.

Вивекананда всё более и более отрывается от внешних вещей, он уходит в размышление. В Египте он говорит, что «ему кажется, будто он переворачивает последнюю страницу опыта».

Не тратя времени на отдых, Вивекананда отправляется в Ашрам в Гималаи. Нужно было идти 4 дня по снегам, а зима в этот год выдалась особенно суровая.  Он прибывает 3 января 1901 года, но не может оставаться более 15 дней; его душит астма. «Моё тело кончено», - говорит он. А 13 января ему исполнилось всего только 38 лет. Затем снова 4 дня  едет верхом на лошади по снегам, по скользким обрывам и возвращается в свой монастырь в Белуре.

Там он ведёт деревенскую жизнь монаха: работает в саду, в конюшне, его окружают любимые животные: собака Багха, коза Ганзи, маленький козлёнок Матру с ошейником из колокольчиков, антилопа, журавль, утки и гуси, коровы и овцы.

Животные обожают его. Матру, маленький козлик, который ( по его утверждению) был одним из его родных в предыдущем существовании, спит в его комнате. Прежде чем доить Ганзи, он просит у неё позволения.

 Он идёт, как в экстазе, напевая своим прекрасным голосом, нежным и глубоким, или твердя отдельные слова, заполнившие его мысль, не замечая, как идут часы.

Но он может быть также великим настоятелем, с твёрдой рукой;  несмотря на свои страдания, почти ежедневно до самой смерти руководит в монастыре занятиями по ведантизму, учит послушников приёмам размышления; внушает работникам дух мужественной веры в себя; он строго следит за дисциплиной и чистотой, вырабатывает распорядок на каждую неделю, каждый день вплотную наблюдает за всеми текущими делами; и ни одна небрежность не ускользает от взгляда хозяина. Он поддерживает вокруг себя героическую дисциплину. Он сам следит за изданиями Ордена, не пропускает в них ничего, что называет «этим вздором», - преувеличенного сентиментализма или узкого сектантства, которое не прощает пуще всего на свете.

Однако болезнь его прогрессирует. Диабет переходит в водянку: ноги больного пухнут, и некоторые части тела получают высокую чувствительность. Сон почти исчез. Врач хочет запретить ему всяческое усилие. Его заставляют следовать тяжёлому режиму: ему нельзя выпить ни одной капли воды. Он подчиняется этому со стоическим терпением. В течение 21 дня он не выпьет более ни капли воды, даже когда будет полоскать рот. Он дал обет…

«Тело – только маска для духа. Дух повелевает, тело повинуется. Сейчас я даже не не думаю о воде, не ощущаю в ней недостатка… Я вижу, нет ничего такого, чего бы я не мог выполнить».

Болезнь руководителя не должна, однако, мешать не только работе монастыря, но и его праздникам. Он хочет, чтобы они справлялись пышно, согласно ритуалу. Ибо, этот свободный дух, не боящийся поднять шум, когда идёт дело о социальных реформах, питает нежное почтение к легендарной поэзии красивых обрядов, которые поддерживают в простых сердцах источник живой веры.  Он говорил, что признаёт необходимость ритуала для слабости человека, который без этих установленных и повторяемых жестов не способен хранить память и живой след религиозного опыта. Он говорил : «Без этого у них бы был только интеллект ( и он касался своего лба), только иссушенная мысль».

 Его беседы, его планы и пожелания, относящиеся к этому последнему году, были тщательно собраны его учениками. Но его истинное духовное завещание – в его сокровенных мыслях, которые он от избытка сердца высказал однажды в беседах с сантальскими рабочими. Это были бедняки, которые работали в монастыре, копая землю. Вивекананда любил их; он присоединялся к их группе, говорил, вызывая их на разговор, плакал, случая, как просто они рассказывали о своей нищете.. Однажды он устроил для них целый пир и сказал им:

«Вы – Нарайяна. Сегодня я накормил Нарайяну…»

Затем, вернувшись к своим ученикам, он сказал им:

«Посмотрите, какое простое сердце у этих неграмотных бедняков. Сумели бы вы помочь им в их нищете? А если нет, для чего вы носите гарруа ( платье цвета охры санниясинов)? Иногда я говорю себе: для чего строить монастыри? Почему бы не продать их и не раздать деньги бедным, нуждающимся Нарайянам?... Вы знаете, что одной из моих целей, когда я отправился проповедовать на Запад, было – прийти на помощь несчастным нашей страны. … Увы, никто в нашей стране не думает о смиренных, о бедных, о несчастных! Те, кто является хребтом нации, те, чей труд даёт пищу всем, те, кому достаточно было бы перестать работать на один только день, чтобы в городе поднялся вопль отчаяния, - где человек, в котором они вызывали бе сочувствие, который разделял бы их радости и их страдания?... Посмотрите, как из-за отсутствия сочувствия со стороны индусов тысячи париев принимают христианства в президентстве Мадрас! Их толкает не только мучение голода, но и отсутствие внимания с вашей стороны. Вы только и твердите им всё время: «Не трогайте меня!... Не трогайте того, другого!» - Разве в этой стране не осталось ни унции братского чувства Дхарма! Осталась одна только  «Неприкасаемость…» «Не трогайте меня!...!» Прогоните прочь, одним ударом ноги, все эти унизительные обычаи! О! Как бы я хотел разрушить границы «Неприкасаемости» и, соединив всех, идти, восклицая: «Придите все, бедные и обездоленные, придите все, кого попирают ногами! Мы – едины, во имя Рамакришны!» Если их не удпстся поднять, Великая Мать (Индия) никогда не пробудится!... На что мы годимся, если не можем им помочь, накормить и одеть их? Увы! Они не знают путей этого мира, и они не могут заработать себе на жизнь. Соедините все ваши силы, чтобы снять пелену с их глаз! Что я вижу ясно, как день, это – что и во мне и в них один и тот же Брахман, один Шакти Есть лишь разница в степени в их проявлении…

И немного позднее он говорит:

«После такой долгой аскезы я узнал, что высочайшая истина следующая: Он (Бог) присутствует во всех существах. Все являются его многообразными формами. Бесполезно искать другого Бога. Богу поклоняется лишь тот, кто служит всем существам!»

Ученики Вивекананды повиновались призыву. Миссия Рамакришны не переставала с тех пор приходить на помощь бедным людям, стоящим вне каст, а в особенности она берёт под своё покровительство санталов, которых Свами, умирая, поручил ей.

Другой принял факел из рук того, кто восклицал: «Придите вы все, бедные и обездоленные! Придите те, кого попирают ногами! Мы – едины!».

И он возобновил святую борьбу, чтобы возвратить тем, до кого даже нельзя дотрагиваться, их права и достоинства – Махатма Ганди!

                                              ПОСЛЕДНИЕ  ДНИ

Его великая гордость признала тщету гордости. Умирающий познал теперь истинное величие – величие малых: «героическая смиренная жизнь».

«По мере того, как я старею, - сказал он Ниведите, - я всё более и более ищу величия в малых вещах. В высоком положении кто угодно может быть великим. Даже трус станет храбрым, если он на виду: мир на него смотрит! Всё более и более истинное величие представляется мне в образе червячка, который делает своё дело молча и постоянно, из часа в час, из минуты в минуту!»

Он видел приближение смерти взглядом верным и точным. Он призвал всех своих учеников, даже тех, кто находились за морями. Его спокойствие вводило их в заблуждение: они полагали, что он проживёт  еще года три или четыре, тогда как он знал, что это – канун ухода. Он не высказывал никаких сожалений о том, что должен передать своё дело в другие руки:

«Как часто, - говорил он, - человек губил своих учеников, что постоянно оставался с ними!»

Ему казалось необходимым уйти, чтобы они могли свободно развиваться. С тех пор он уже не соглашался высказывать какое-либо мнение о современных вопросах. «Я не могу больше, говорил он, - входить в эти дела. Я уже в пути».

 

                     

                        Свами Вивекананда. Калифорния, 1900г.

В последний день, в пятницу 4 июля 1902 года он был более бодр и весел, чем когда-либо за много лет. Он встал очень рано. Он вошёл в часовню, вопреки своему обыкновению всё открывать, закрыл все окна и запер на задвижки двери. Он размышлял один от восьми до одиннадцати утра. Когда он вышел во двор, лицо его преобразилось, он говорил сам с собой и пел своё прекрасный гимн Кали. Он с аппетитом принимал пищу в кругу учеников. Почти сразу после этого он три часа занимался с послушниками санскритом и был полон жизни и одушевления. Затем он пошёл с Преманандой гулять по дороге к Белуру и прошёл более двух миль; он говорил о своём проекте ведической колы и говорил об изучении Вед: «Это убьёт суеверия».

Пришёл вечер. Он вёл последнюю дружескую беседу со своими монахами. Он говорил о величии и падении народов. Он сказал

 «Индия бессмертна, если она будет настойчиво искать Бога. Но если она займётся политикой и социальной борьбой, она умрёт»

 Семь часов… Монастырский колокол прозвонил к молитве. Он вернулся в свою комнату, некоторое время созерцал Ганг и отослал бывшего с ним послушника, прося, чтобы его не тревожили в его размышлении. Через сорок пять минут он призвал своих монахов, попросил открыть все окна, спокойно растянулся на полу и остался неподвижным, лежа на левом боку. Все думали, что он размышляет. Через час он повернулся, глубоко вздохнул – молчание, на несколько секунд – глаза закатились, взгляд был обращён внутрь себя, - новый глубокий вздох… И молчание навеки.

«У него, - сказал послушник, - было немного крови в ноздрях, на губах и на глазах».

Сестра Ниведита прибыла лишь на другое утро.

Похоже на то, что он отошел в добровольном Кундалини Шакти, в великом последнем экстазе, который Рамакришна разрешил ему лишь тогда, когда дело его будет завершено.

 Ему было тридцать девять лет.

На другой день, как и Рамакришну, отнесли на костёр на плечах его братьев-санниясинов среди победных кликов.

Шестнадцать лет прошло от смерти Рамакришны до смерти его великого ученика. Яркая вспышка! Когда гиганта положили на костёр ему не было и 40 лет. Но пламя этого костра горит и сегодня. Как древний феникс, из его пепла возродилось сознание Индии.

                      Памятник Свами Вивекананда в Дели.

Послесловие Р.Б.Рыбакова, индолога, доктора исторических наук, вице-президента  Общества имени Вивекананды:

«Рождённый и выросший в колониальной, униженной стране, Вивекананда производил впечатление истинно свободного человека, и это не могло не привлекать к нему сердца патриотов и революционеров, людей, казалось бы, далёких от религиозного видения мира.

Социальный пафос в проповедях Вивекананды выражен значительно яснее, чем у его учителя Рамакришны. Выдвигая на первый план служение массам, он помещал в центр своей системы не Бога, не Абсолют, а человека. Вера индивида в собственные силы, в возможность самому изменить существующее положение и активной, целенаправленной деятельностью в миру, заложить основы справедливого общества в будущем, была для него важнее, чем вера в Бога, знание священных текстов и соблюдение обрядов.

Не богопочитание, а раскрепощение сознания становится для Вивекананды основной темой, ибо, по его словам -«человек есть величайшее из всех существ»

Служение Богу для Вивекананды есть служение человеку: «Мы слуги того Бога, которого незнающие зовут человеком»,- говорил он.

В то же время Вивекананда не уставал подчёркивать, что исходной точкой комплекса его идей служили поучения Рамакришны, и так часто ссылался на авторитет Учителя, так упорно ограничивал свою роль простым ученичеством « у ног Рамакришны», что в Индии и за её пределами имена их почти не разделялись.

Но Рамакришна был, прежде всего, религиозным деятелем, тогда как Вивекананда – общественным. Отсюда и различие в методах – у Рамакришны индивидуальные беседы и поучения в форме притч; у Вивекананды- участие в тысячных митингах, ежедневные лекции, интервью, выступления ( хотя и имеющие религиозную окраску).

Для Рамакришны религия – это наивысшая истина. Для рационалиста Вивекананды она сходна с наукой, в ней места таинственному, мистическому и сверхестественному.

И всё же большинство положений, встречающихся в проповедях Вивекананды, берут своё начало в притчах и беседах его Учителя.  Глубокая внутренняя связь соединяет этих двух замечательных деятелей в народной памяти.

Обращаясь к своим последователям, Вивекананда призывал работать во имя духовного освобождения и улучшения жизни народа. Он настойчиво подчеркивал необходимость практической деятельности, и именно с точки зрения общественной  пользы  оценивал религию: « Я не верю в Бога или в религию, которые не могут утереть вдовьи слёзы и дать сироте кусок хлеба»…. «Добивайтесь спасения других, если хотите достичь наивысшего!»

 

  Литература :

1. Ромен Роллан "Жизнь Вивекананды". Киев. Из-во "Украiна", 1991г.

2. Марианна Яцышина. Воин Духа.(Алтай, Усть-Кокса) Статья с сайта «София»  

 

                                                      Составители: С.А.Пекельник, Татьяна Радея